17 февраля 2013 года
Бильбао
Испания
ShowTime Con

Кофе-Брейк Б

За расшифровку записей и перевод
большое спасибо Лиде  umka_ и Кристине  Von Dutch

Читать

В: У меня вопрос про QAF, в частности про лофт. В начале сериала освещение в спальной зоне было холодного синего цвета.
Г: Да.
В: Почти по-медицински холодный. Но где-то к третьему сезону свет заменили на желтоватый и теплый, не такой бьющий в упор, скорее приглушенный. Мне интересно, намеренно ли это было сделано, может, чтобы отразить перемены в чувствах Брайана, его отношениях? Или просто заменили декорацию, потому что надоела?
Г: У меня нет ответа на этот вопрос. Думаю, возможно, это было просто художественное решение дизайнеров сериала, направленное на развитие обстановки, которая была довольно статичной. Она интересна с точки зрения происходящих там событий, как, например, первой постельной сцены моего персонажа. Такой свет работал на подсознательном уровне. Загвоздка, возможно, была в том, что со временем привыкаешь к персонажам [в определенной обстановке]. Постоянно возвращаешься мыслями обратно к одному и тому же. История не двигается. Не знаю. А может быть, это просто работа очень талантливых художников и декораторов. Они решили изменить [обстановку], может, устали, надоела она им, передвинули мебель, знаете. Но да, возможно. Я не был в курсе. Со мной это не обсуждалось.

В: Главный герой фильма "Артист" был уверен, что звуковое кино убьёт мастерство актёра. Как вы считаете, современные технологии в кино, когда многое можно "дорисовать", упрощают игру актера или создают трудности? Какое кино выбрали бы вы: старое доброе или высокотехнологичное?
Г: Я думаю, что… Вы видели фильм “Hugo” [«Хранитель времени», реж. М.Скорсезе]? Про робота и мастера игрушек, которого играет Бен Кингсли? Мне кажется, Скорсезе как-то говорил о компьютерных спецэффектах, что он всегда их использовал для улучшения картинки, но в то же время стремился к тому, чтобы она оставалась живой. Та сцена, где Бен Кингсли [его персонаж] снимается в одном из своих первых фильмов, она очень театрализована, с быстро сменяющимися декорациями… Он использует камеру, чтобы снять «монтажные склейки» [тогда такого понятия не существовало, приходилось заставлять актера застывать в одной позе, пока, например, у него за спиной не поменяют декорации]: застыли - сняли, застыли - сняли. Это все вещи одного порядка. И порой, когда видишь компьютерную графику, всякие технические примочки, и они слишком заметны, что отвлекает тебя [от игры актеров]. Но если использовать ее грамотно, как в таких обстоятельствах [в фильме Скорсезе] он это сделал, это определенно прекрасно. Или «Кинг-Конга» вспомните. Графика может быть и помехой, и отличным ходом. Она может быть очень хорошей. И это будущее [так или иначе]. Иногда с ее помощью вещи выглядят более реальными, чем на самом деле. И это не мешает, а даже помогает погрузиться в [историю], что само по себе искусство.
В: В Болонье Вы сказали, что Вам нравится «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». А чем она Вам нравится?
Г: Тем же, чем понравился «Конформист», кажется, Пазолини [на самом деле, Бертолуччи], который я недавно смотрел. Это о фашисте, внутри которого происходят совершенно иные процессы. Но лучшее из того, что я видел за долгое время, это «Корпорация “Святые моторы”» [“Holy motors”], не смотрели его? Он и пугающий и смешной. Он лучший. Абсолютно другое кино. Вам всем стоит его посмотреть. (смеется) Не видели? В первый просмотр пытаешься уследить за происходящим, но сюжет так закручивается, что ты возвращаешься и пересматриваешь снова и снова. Очень трогательное кино, красивое. Оно одновременно и страшное, и причудливое, и странное, и смешное, и эксцентричное. Оно про парня, целыми днями разъезжающего в длинном белом лимузине… а больше ничего не скажу. (смех) Ну еще там есть замечательная сцена с Кайли Миноуг, она идет и поет на ходу, это что-то невероятное.

В: Как Вам работалось с мальчиком, игравшим Гаса? Вы смотрелись по-настоящему близкими, например, в сцене, где Вы засыпаете с малышом на груди. Вы действительно чувствовали эту близость?
Г: Это был робот, как в предыдущем ответе. (смех) Нет, дети были замечательные. Я немало поработал с детьми, детьми и собаками, это очень похоже. Малыши были очень спокойные, было совсем не трудно. Один из них мог и закричать тебе в ухо, прямо в барабанную перепонку, но это не страшно.

В: На M&G Вы упомянули «кота с пистолетом» [на самом деле, «кота под стеклом»]. Что это, мультфильм, кино?
Г: «Кот с пистолетом»? Наверное, я это выдумал. Так бывает, знаете, когда ты не в своей тарелке, нервничаешь и не находишь, что ответить. Вот я и несу чушь в такие моменты. (смех)

В: Вам было сложно играть героя в «Крупицах правды»? У него были проблемы…
Г: Да, у него была агорафобия [боязнь открытого пространства, нахождения вне дома, среди толпы] и боязнь микробов, да, гермофобия. Его пугала возможность подхватить инфекцию. Это не основное, что я нашел в роли, но странным образом объединяет все предыдущие вопросы. Его агорафобия и боязнь микробов – они все из той же серии, потому что возвращают нас к вопросу о «Коте… с пистолетом». (смех) Ты зацикливаешься на каком-то аспекте, потому что нечто, неважно что, заставляет тебя нервничать. Для меня находиться в комнате с вроде бы знакомыми людьми было также некомфортно, как для него выйти из своей машины. Он не хотел быть снаружи, улица его пугала, у него были проблемы с уверенностью в себе. Рядом с отцом и матерью он чувствовал себя недостаточно хорошим для них. В этой роли я, наверное, мог бы использовать ощущения, подобные этим - от нахождения в комнате, заполненной людьми, когда ты не уверен, что ваши намерения понятны обеим сторонам. По поводу этих двоих персонажей [Моррисона и Лили] - между ними было очень ясное противоречие. Ему сложно было выйти во внешний мир, а все, чего недоставало ей – кого-то, кто впустит ее в свою жизнь. Возможно, она этого специально не искала, что-то столкнуло их случайно, что хорошо работает на драматизм истории.

В: Мои любимые персонажи, созданные Вами, это Харольд ("Незримое") и Кайл ("Поминки"). Когда посмотрела "Незримое", я не могла уснуть. Вы любите своих героев! Одна из ваших ролей - Шейн из "Анатомии Грейс". Его Вы любили тоже?
Г: Конечно. Их необходимо любить, чтобы сделать их правдоподобными, не устать от них. Но это несложно. Даже в таком небольшом эпизоде. Но всё правильно. Он получил, что заслуживал. Настоящих злодеев, в общем-то, не так много, как мне кажется. Таких, которые могут воспользоваться обстоятельствами. Если попробовать вспомнить, как такого персонажа играли… А, да. Я смотрел фильм про Линду Лавлейс [«Лавлейс»], знаете, из «Глубокой глотки». Не знаю, почему вспомнил о ней… (смех) Но ведь игра Питера Сарсгаарда…Его герой очень мрачный и вконец извращенный, но подача настолько хороша, что тебя затягивает в его переживания. Получается абсолютно правдивый персонаж. И свою игру я даже рядом не ставлю, это что-то запредельное. Потрясающая игра.

В: Если говорить о Вашей игре, можете рассказать немного о процессе, как происходит работа над персонажем? Изменилось ли что-то в подходе с годами?
Г: Я начал довольно поздно. Я еще только осваиваю техники, так как же и работу без какой-то строгой техники. Я в поиске способов совершенствования игры, я пытаюсь нащупать, что я на самом деле чувствую. И этот прием постепенно усложняется, потому что, используя его, ты больше не уверен в том, переживаешь ты эмоцию по-настоящему или потому, что ты ее создал. Мне безумно интересно наблюдать за игрой актера и пытаться угадать, как много в ней техники, а сколько жизни. Непонятно, ты не успеваешь ничего увидеть (изнутри), потому что машина едет слишком быстро, или ты смотришь на машину, не осознавая влияния, которое на тебя оказывается? Понимаете, о чем я? Это магия, это странно, но цепляет. Объединяя эти две реальности, я пытаюсь в этом разобраться. Ведь игра опытного и технически подкованного актера напоминает волшебство. Он каждый раз заново воссоздает то же самое, не отличишь. И ты каждый раз веришь. А потом ты видишь актера, работающего без техники и он каждый раз разный, никогда не повторяется.
В: Расскажите о работе над “Deadwood”, в этих потрясающих декорациях. Приходилось ли Вам до этого ездить верхом?
Г: Да, немного. Моя сестра занималась верховой ездой в молодости. Но все было замечательно, с нами работали крайне профессиональные тренеры. Для меня невероятным было работать на этих съемках, в этих декорациях, в этих костюмах, с этими актерами, их персонажами. Да просто сам [специально отстроенный] город, - для меня это было что-то удивительное. Очень жаль, что города больше нет. Я бы хотел туда вернуться.

В: Вы смотрели английскую версию еще до съемок в QAF. Пересматривали ли Вы ее потом?
Г: Немного, не все. Хотел сконцентрироваться на роли.
В: Я имею в виду, после окончания съемок.
Г: Я посмотрел немного до, немного после. Помню, пересмотрел первые две серии перед съемками третьего сезона, чтобы понять, что изменилось в моей работе. Но в первую очередь, я не смотрел много, чтобы не копировать. Но потом [стало ясно], что то, что делал я сам по себе, напоминает [оригинал] вплоть до последней мелочи. (смех)
В: Возможно, потому что я увидела сначала английскую версию, и мне безумно понравилось. Когда узнала, что в Штатах снимают свою версию, подумала, зачем им это?
Г: Я бы подумал, - что за чушь!
В: Да! Но я посмотрела американскую версию только после окончания съемок, года через 4, наверное, и все сезоны сразу. После этого я пересмотрела английскую. Первое, что я заметила, насколько они разные, с первых же серий. Вы отлично справились. Лично мне кажется, это тот редкий случай, когда американская версия превзошла оригинал. Так что, мои поздравления! И мне интересно, чувствовали ли Вы то же самое?
Г: Я не могу думать об этом такими терминами, как «превзошли», даже «лучше/хуже». Для меня эти версии абсолютно разные. И тональность, в которой снимался оригинал, и время его создания. Понимаете, современная история, современная действительность изменяется настолько быстро, обновляется буквально каждую неделю. Она сжимается. Промежуток между 2000 и 2013 годами настолько мал, и в то же время так огромен из-за скорости обмена информацией… Так что попытка показать историю троих парней из Манчестера и, в нашем случае, троих из Питтсбурга, [для нас] это была попытка сделать хорошую интерпретацию. Да, [в обеих версиях] персонажи из рабочего класса, [у нас] влияние американо-ирландского семейного уклада. На этом сходства заканчиваются. Потому что экономическая и политическая обстановка, особенности их мира, то, чему они противостояли, все эти составляющие сильно различались. В Америке все-таки с этим было проще, обстановка не была настолько напряженной. Для меня эти две версии совершенно разные.
В: Ну да. И у вас было пять сезонов, чтобы развивать персонажей.
Г: Но для британской версии условия были другими. Сериал появился и закончился в свое время. Любое затягивание очень опасно. Нужно тщательно следить, чтобы история продолжалась только пока она имеет смысл, пока в нее верят. Понимаете? Тут дело в деталях, они очень важны. Я сейчас говорю очень обобщенно, но так уж устроено. Ты знакомишься с персонажем - он тебе интересен - он уходит. Это более сильная схема, по моему мнению. Так что…
В: Но хочу сказать, у вас отлично все получилось. И я разделяю Вашу точку зрения.
Г: Но сложнее в обстоятельствах, когда надо расширять историю. Сериал идет по субботам сначала 2000го года, потом 2001го, 2002го, и т.д. И вот у вас есть один герой, два, три, четыре, пять, и все эти сюжетные линии развиваются и сами по себе, и переплетаются с другими. Шаг за шагом, в каждой серии вы складываете детали вместе. А вне этого могут начаться проблемы. Построение схемы [взаимодействия персонажей] требует усилий. Нужно продолжать делать сериал смотрибельным, чтобы он не стал скучным набором событий. Иначе, зачем все это? Сложно удержать лицо, так?
В: Да.
Г: Так, что-то мы заговорились. (смех)

@темы: Гейл Харольд, События